Великий дракон не был удивлен, когда к нему спустя столь долгое время заточения, спустились несколько рыцарей. Он предвидел это еще много лет назад. Поэтому без особого интереса наблюдал за тем, как испуганно глядя на волшебное существо, воины, держа мечи и щиты наготове, передвигались ближе к стенке и, отворив огромную заговоренную против магии решетку, кинули внутрь маленькое тельце скованное крепко по рукам и ногам толстой веревкой. Отступали рыцари более резво, чем подходили, все же не решаясь повернуться к запертому врагу спиной. Через пару минут в подземелье остались лишь дракон и маленький неподвижный гость.

Лишь через несколько часов послышались всхлипы и крики. Новый пленник завозился и попытался освободиться, но тщетно – рыцари повязали ненавистного мага на славу. Килгарра мог запросто помочь, но так было не интересно. Он хотел увидеть, что будет дальше. Некоторое время, ребенок продолжал вырываться, извозившись при этом весь в пыли, пока на особо отчаянный крик не откликнулась магия. Веревки лопнули, освобождая худенькое тельце. Неловко стянув с головы мешок, мальчик поднял голову. Ребенку было от сил лет пять. Из-под черных растрепанных волос торчали уши, словно у слоненка. Мальчик был худым и казался каким-то нескладным. Перепачканная и местами порванная одежда была мешковата, из чего можно было сделать вывод, что она на несколько размеров больше, чем следовало. Голубые глаза встретились с внимательным взглядом дракона. В эту же секунду ребенок закричал не своим голосом и, кинув в испугавшее его существо первый попавшийся под руку камень, побежал к решетке, но поняв, что она заперта, упал на попу возле нее и громко зарыдал, как могут только дети, во всю мощь высокого голоса. Усмехнувшись, Килгарра взмыл вверх, улетая подальше, оставляя юного волшебника в одиночестве.

Вернувшись через пару часов, Великий дракон застал мальчика там же: сидящего у решетки и растирающего по щекам слезы и грязь. Стоило малышу увидеть «бабайку», как для себя окрестил он Килгарру, мальчуган вновь громко заревел срывающимся голосом, переходя иногда от криков к кашлю.

Непрекращающийся плач надоел дракону быстро, и тот дыхнул на ребенка магией, надеясь успокоить. Словно почувствовав что-то, мальчик перестал плакать и удивленно посмотрел на устроившегося на камне сокамернике.

 - Ну, здравствуй, юный волшебник, – поприветствовал мальчика Килгарра, наблюдая за тем, как малыш удивленно приоткрыл рот, а потом с серьёзным лицом, позабавившим дракона, покачал головой.

 - Мелин, – плохо выговаривая «р» положив руку себе на грудь, представился ребенок, после чего ткнул пальцем в собеседника, выжидающе смотря.

 - Килгарра,  - последовал ответ и смех, после чего Мерлин широко улыбнулся.

Так состоялось их знакомство.

***

 - Киллалаа! Киллала! – радостно кричал мальчик, спеша к спящему другу.

 - Смотли! Смотли! Смотли! – чуть ли не припрыгивал на месте волшебник. Дождавшись, когда дракон потянется и выжидающе посмотрит на него, Мерлин сложил руки вместе, во мраке блеснули золотые глаза и на раскрытых ладонях заплясал яркий огонек. Маленький костерок весело трещал, пока через несколько секунда не рассыпался снопом искр. Словно не замечая этого, юный чародей счастливо улыбался.

 - Ты видел?! Видел?! – радости ребенка не было предела. Он пытливо смотрел на наставника в ожидании похвалы, которой, безусловно, был достоин. Услышав желаемое и небольшое наставление, малыш весело пища побежал вглубь пещеры, размахивая руками на манер крыльев.

Дракон смотрел на малыша с улыбкой. Тот во многом пытался подражать своему наставнику. Килгарра мог с точностью сказать, когда Мерлин захотел управлять огнем.

 Не так давно ребенок играл с хвостом дракона в своеобразные догонялки и, споткнувшись, казалось бы, на ровном месте, упал, разодрав коленку. За травмой немедля последовали слезы. Что бы как-то отвлечь малыша, Килгарра выдохнул вверх столб огня. Рыдания прекратились. Ребенок счастливо захлопал в ладоши, смеясь, совершенно забыв про садящую коленку. После этого дракон стал замечать, как часто волшебник открывает широко рот и долго стоит так на одном месте, недовольно хмуря брови. С тех пор началось обучение.

Мерлин был способным. И упрямым. Иногда, когда магия не поддавалась ему, он мог провести полдня, забившись где-то в укромном месте, обуздывая силу и неустанно повторяя заклинание, пока не добивался успеха. Правда до того, как магия переставала упираться, ребенок не однократно мог заплакать от обиды и требовательно топать ногой.

***

Через два года заточения молодую служанку, что приносила еду для Мерлина, сменила тучная дама. Мальчик не общался с девушкой, так как та, не стесняясь, выказывала страх перед заточенными в подземелье пленниками, стараясь как можно быстрее просунуть поднос сквозь прутья, но женщина, стоило ей только увидеть худенького ребенка, прониклась сочувствием и смогла расположить к себе юного мага. Служанка всегда приносила с собой помимо отведенной порции скудного обеда немного вкусностей с королевского стола. Как ни странно, она не боялась дракона или просто не показывала этого, как не боялась и магии. Не смотря на предостережения Килгарры не показывать посторонними свои способности, Мерлин не мог не похвастаться перед обретённым другом своими умениями. Когда в маленьких ладонях зажегся огонек и поплыл по воздуху, женщина похвалила мага, а на замечание дракона, что он, Мерлин, не должен был этого афишировать, ткнула в волшебное существо пальцем со словами: «Ящериц не спрашивали» и отчитала за критику. Килгарру всегда восхищало поведение благородных жен, готовых ради своих чад и близких людей на гораздо большее, чем многие рыцари. 

В один из вечеров, женщина принесла несколько сочных крупных слив. Пока Мерлин поспешно уплетал подарок, служанка сидела рядом с запертой решеткой и смотрела на ребенка с тоской. О чем думала и о чем вспоминала та, никому не было дано знать. Протянув сквозь прутья руки, она вытерла фартуком перепачканное в соке детское лицо и обняла мальчишку, ероша длинные чуть ниже плеч волосы, и поцеловала в макушку. Это был последний раз, когда женщина приходила к ним.  А дерево, что было взращено из сливовой косточки благодаря магии, погибло через несколько дней.

***

 - Килгарра, расскажи что-нибудь, – устроившись на ночлег в лапе дракона, попросил Мерлин.

 - О чем бы ты хотел узнать, маленький чародей?

 - Расскажи историю, – свернулся калачиком маг, прикрывая глаза.

 - Историю, – задумался великий дракон, – тогда слушай.  Жил на свете величайший художник и скульптор по имени Дедал. Он был по истине велик. Его скульптуры были настоль искусно сделаны, что казались живыми, готовые вот-вот сделать шаг или заговорить.  И у этого художника был племянник Тал, ставший его учеником. Многие предвидели, что приемник превзойдёт мастера. Дедал стал страшно завидовать Талу и тогда, в один из спокойных дней, он столкнул ученика со скалы в надежде на то, что о его преступлении не узнают. Но надежды были пустыми. Спасаясь от смерти за содеянное, Дедал бежал на Крит к могущественному царю Миносу, сыну Зевса. Много лет жил Дедал у Миноса. Не хотел отпускать его царь с Крита, только один хотел он пользоваться искусством великого художника. Словно пленника держал Минос Дедала на Крите. Дедал долго думал, как бежать ему, и, наконец, нашел способ освободиться от критской неволи. Он набрал перьев, скрепил их льняными нитками и воском и стал изготовлять из них четыре больших крыла. Пока Дедал работал, сын его Икар играл около отца: то ловил он пух, который взлетал от дуновения ветерка, то мял в руках воск. Наконец Дедал кончил свою работу: готовы были крылья. Дедал привязал крылья на спину, продел руки в петли, укрепленные на крыльях, взмахнул ими и плавно поднялся в воздух. С изумлением смотрел Икар на отца, который парил в воздухе, подобно громадной птице.

 - Я тоже хочу такие крылья! – перебил Мерлин – Тогда бы я тоже мог летать, как и ты!

 - Это всего лишь легенда, юный волшебник, – покачал головой великий дракон. – И неужели тебе недостаточно того, как ты заставил меня катать себя?

Маг упрямо сжал губы и недовольно посмотрел на рассказчика.

 - Это не то, – уверенно заявил Мерлин.

 - Мы отклонились от истории, – не желая продолжать назревающий спор, напомнил Килгарра.– Перед полетом Дедал предостерег своего сына не подлетать близко к солнцу, что бы воск не расплавился, и не подлетал слишком близко к морю, ведь соленые брызги могли намочить перья. Отец с сыном надели крылья на руки и легко поднялись в воздух. Часто оборачивался Дедал, чтобы посмотреть, как летит его сын. Быстрый полет забавляет Икара, все смелее взмахивает он крыльями. Икар забыл наставления отца, он не летит уже следом за ним. Сильно взмахнув крыльями, взлетел Икар высоко в небо, ближе к лучезарному солнцу. Палящие лучи растопили воск, скреплявший перья, выпали они и разлетелись далеко по воздуху, гонимые ветром. Взмахнул Икар руками, но нет больше на них крыльев. Стремглав упал он со страшной высоты в море и погиб в его волнах. Дедал обернулся, смотрит по сторонам. Нет Икара. Увидел Дедал на морских волнах перья из крыльев Икара и понял, что случилось. Как возненавидел Дедал свое искусство, как возненавидел тот день, когда задумал спастись с Крита воздушным путем! А тело Икара долго носилось по волнам моря, которое стало называться по имени погибшего Икарийским. Наконец прибили волны тело Икара к берегу острова, там нашел его Геракл и похоронил. Дедал же продолжал свой полет и прилетел, наконец, в Сицилию. Там он поселился у царя Кокала. Минос узнал, где скрылся художник, отправился с большим войском в Сицилию и потребовал, чтобы Кокал выдал ему Дедала. Дочери Кокала не хотели лишиться такого художника, как Дедал. Они уговорили отца согласиться на требования Миноса и принять его как гостя во дворце. Когда Минос принимал ванну, дочери Кокала вылили ему на голову котел кипящей воды; умер Минос в страшных мучениях. Долго жил Дедал в Сицилии. Последние же годы жизни провел он на родине, в Афинах; там стал он родоначальником Дедалидов, славного рода афинских художников.

Мерлин долго мочал, обычно он бурно обсуждал поведанные ему истории с драконом, но не сейчас, и Килгарра было подумал, что ученик заснул, но ошибся.

 - Килгарра, скажи, – повернувшись на спину, серьезным тоном начал разговор Мерлин,  - как выглядит солнце?

 - Мне кажется, ты должен был сделать из этой истории совсем иные выводы, юный волшебник, – но встретившись с взглядом голубых глаз, великий дракон прекратил назидательные речи, -  неужели ты не помнишь этого?

 - Я ничего не помню, – признался подросток. – Я не помню, как выглядит солнце. Я не помню то, что называется луной.

 - Киллгарра, скажи, – губы волшебника подрагивали, – за что так со мной?! Что я сделал?! Я ведь не плохой! Ведь так?! Я ведь не плохой!

 - Ты не плохой, Мерлин, – согласно склонил голову дракон.

 - Тогда почему?! – растирая по щекам злые слезы, вопрошал парень. – Почему я не могу выйти отсюда? Почему ты не разрешаешь мне пробить себе путь у решетки и выйти отсюда? Я бы вернулся за тобой!

 - Ты еще слишком юн и слаб, – терпеливо пояснил дракон.

 - Но…

 - Мерлин! – прогремел голос Калигарры по пещере, и волшебник проглотил все свои возмущения.  

 - Мерлин, – смягчился великий дракон, – ты станешь великим волшебником, каких еще не видел мир. Тебя ждет великая судьба. Но не стоит ее торопить. Все придет своим чередом. Очень скоро, поверь, очень скоро. А сейчас тебе пора спать, – Мерлина окружили огни магии, помогая ему мгновенно провалиться в сон, в котором, возможно, он увидит солнце.

«Тебя ждет великое будущее, юный чародей, – думал Килгарра. – Утер еще не однократно пожалеет о содеянном. А пока спи, Мерлин».