Аллен лежал на кровати в одном нижнем белье, раскинув в стороны руки. Тонкая простыня валялась скомканная на полу, а подушка – в ногах парня. Окна были открыты настежь, но даже редкие порывы ночного прохладного ветерка, врывающегося в маленькую комнатку, не приносили облегчения и не спасали от жары. Уолкер тяжело вздохнул и перевернулся на живот, но это, как и следовало ожидать, не возымело эффекта. Парнишка вымученно застонал.

За стенкой скрипнула кровать – Канда тоже не может уснуть. Седовласый экзорцист сел, прислоняясь спиной к прохладной стене. Проведя взмокшими ладонями по лицу и волосам, парень тяжело вздохнул и запрокинул голову назад, закрывая глаза. Просидев так долгое, как показалось Уолкеру, время, он решил занять себя чем-нибудь. Встав со скрипучей кровати и найдя в кармане формы, которая висела на стоящем рядом стуле, колоду карт, подросток провел по их гладкой поверхности большим пальцем, покусывая губу и что-то решая про себя. В следующую минуту парень встал и уверенно вышел в коридор. Тихо приоткрыв дверь соседнего номера, Аллен заглянул внутрь.

– Канда, – шепотом позвал молодой экзорцист японца, но ответом ему была тишина. 

– Канда, – еще тише произнёс седовласый парнишка, осматривая комнату, которая ничем не отличалась от той, в которую поселили его. Такая же маленькая и серая, больше похожая на гроб или каюту корабля, с почерневшими обоями, грязным полом, небольшой шаткой кроватью возле окна и стулом, на который без опаски нельзя было сесть. Первоначально Уолкер был удивлен тем, что гордый Канда не побрезговал состоянием их временного ночлега, а без лишних слов отдал бородатому деду-хозяину нужную сумму денег и скрылся за своей дверью, не удостоив спутника даже хмурым взглядом. Хотя, выбора у них особо-то и не было: гостиница в этом богом забытом месте была всего одна, а до смерти перепуганные местные жители ни за что не пустили бы их в свои дома. Вот и приходилось довольствоваться тем, что есть, бывало и хуже.

Скрипнули пружины, и Аллен, все еще стоящий за дверью и смотрящий в небольшой проем, обратил свое внимание на источник шума, но отсюда он не смог рассмотреть друга из-за высокой спинки кровати. Тихо скользнув в номер, Уолкер стал подходить к спящему, но, не дойдя до него, замер в нерешительности.

Шаг.

В темноте можно было разглядеть фигуру друга в свете ночного светила, что пробивался через промежуток между неплотно задернутыми занавесками. Канда спал в одних штанах, подвернутых до колен, одна его рука покоилась на животе, а вторая – на подушке чуть выше головы, ноги были вытянуты.

Ещё шаг.

Канда отвернулся к стене, его лицо невозможно было рассмотреть из-за скрывающих его волос.

Последний шаг.

Меж длинных темных прядей, рассыпанных по подушке, виднеется распутанный шнурок. На запястье поблескивает в лунном свете браслет. Вздохнув, Канда неожиданно повернулся лицом к замершему от испуга Аллену, рука, лежавшая на животе, сползла вниз, и только сейчас младший экзорцист заметил, что пуговица на штанах напарника расстегнута, а сами они приспущены настолько, что можно увидеть несколько лобковых волос.

Уолкер облегченно вздохнул: ведь если бы Канда сейчас проснулся и обнаружил его в своей комнате, то в ту же секунду последовал бы муген у горла ночного гостя. Подросток неосознанно осмотрелся в поисках грозного оружия не менее грозного друга, но так и не заметил его.

«Неужели под подушкой его держит?» – недоумевал англичанин, пытаясь увидеть, не выглядывает ли конец меча из-под вышеупомянутого предмета. Как оказалось, нет.

«И не жарко ему с такими волосами?» – удивлялся Аллен, поскольку у самого шея была мокрой, несмотря на то, что его волосы были намного короче, чем у японца.

«Да и в рот, наверное, лезут. Ведь неприятно же», – Уолкер чуть склонился над Кандой и осторожно, невесомо, стараясь не касаться кожи друга, принялся убирать темные пряди с лица. Как только парень справился с поставленной задачей, он, нависая над другом, стал всматриваться в столь знакомые черты лица. Особое его внимание привлекли соблазнительно приоткрытые губы темноволосого напарника. Аллен горько улыбнулся от пришедшей ему в голову безумной и шальной идеи. Очертив овал лица в воздухе, не смея касаться бледной кожи японца, парень с замиранием сердца склонился к устам спящего.

Весь Орден давно уже знал, КАК на самом деле относится Уолкер к Канде, но старались особо не сплетничать об этом во всеуслышание. Хотя, не судачили об этом, наверное, только самые ленивые – Аллен и Лави. Как ни странно, вечно треплющийся рыжий экзорцист предпочитал молчать по поводу столь щекотливой ситуации. А вот Линали часто повторяла сероглазому парнишке о том, что все бесполезно, и нужно перебороть в себе столь нелепые чувства и жить дальше, ведь Канда никогда не ответит ему взаимностью. Да только старания девушки были напрасны, а слова – нелепы. Аллен прекрасно все понимал, знал, но продолжал любить. Возможно, Канда и был «снежной королевой» Черного Ордена, да вот только явно не дураком. Уолкер был уверен, что темноволосый японец знал о чувствах напарника, вот только ничего не предпринимал. Абсолютно ничего! Он никогда не давал понять, что поощряет такое отношение к себе, но при этом никогда и не отталкивал, тем самым, давая хоть какую-то мизерную надежду. Мечник всегда был резок и говорил исключительно правду, какой бы она ни была, а уж если ему не нравилось что-то, то окружающие узнавали об этом в тот же миг. И раз «снежная королева» молчит, значит, еще не все потеряно.

Аллен присел перед кроватью Канды и все ближе наклонялся к его лицу. И вот, когда седовласый парень почувствовал чужое обжигающее дыхание, он вдруг замер, глядя на спящего. Подавшись вперед, парень медленно провел своими губами по чужим и тут же резко отстранился, прикрывая рот дрожащей рукой и отчаянно сдерживая слезы, смотря на предмет своей любви. Нет, он не мог, не мог поцеловать Канду, пока тот прибывал в царстве Морфея. Просто не мог. Не мог поступить так подло, словно вор, пробравшийся среди ночи, чтобы украсть что-то ценное. Не мог. Да, он хотел, мечтал о том, чтобы поцеловать «снежную королеву», но не при таких обстоятельствах.

Сорвавшись с места, Аллен быстро покинул чужую комнату, не закрыв полностью за собой дверь, и влетел к себе в номер. Прислонившись спиной к стене, он закрыл лицо ладонями, тяжело дыша и сдерживая слезы. Англичанин вцепился себе в волосы и стал вертеть головой из стороны в сторону, сползая по стене на грязный пол, а по его щекам пробежали маленькие слезинки. Все еще не расцепляя пальцы, Уолкер поднял голову и уставился в темный потолок. В голове сразу же появился образ спящего Канды и то, на что подросток так не решился. Вот он припадает к чуть приоткрытым, сухим от жары губам, вот проводит нежно по щеке спящего возлюбленного; вот он чувствует, как темноволосый парень отвечает взаимностью и уже сам проникает языком в рот Аллена, заставляется углубить поцелуй, запускает ловкие пальцы в светлую шевелюру, перебирая и дергая недлинные пряди с каким-то ожесточением. Вот проклятый экзорцист перебирается на кровать, не отрываясь от столь желанных уст, и, нависая над японцем, ласкает мокрыми ладонями грудь возлюбленного, трется пахом о пах и чувствует, как сбилось чужое дыхание.

Аллен, все еще смотря в потолок, провел ладонью по своей груди и спустился к паху. Проникнув под резинку трусов, он обхватил восставшую плоть и с ожесточением принялся водить по ней ладонью. Желание быстрее получить разрядку было невыносимым. Встав на колени и спустив нижнее белье, парень продолжать дрочить, все еще представляя страстные и неудержимые поцелуи и ласки Канды. Подаваясь бедрами вперед, Уолкер тяжело дышал через нос и кусал губу, давясь собственными стонами. Еще несколько резких движений, и семя брызнуло на руку, живот и пол. Пытаясь прийти в себя, парень поднялся на ноги, подошел к кровати и, вытерев себя от спермы тонким покрывалом, упал на кровать, швыряя на пол запачканную ткань. В данный момент его не волновала чистота ни комнаты, ни его самого, к которой его годами приучал генерал Кросс. Уткнувшись лицом в подушку, Аллен несколько раз ударил по ней кулаком, сдерживая рвущийся наружу крик.

***

Лави прильнул к сомкнутым теплым губам и вцепился в широкие плечи друга. Полный надежды взгляд янтарных глаз встретился с холодом и злобой антрацитовых. Сильный толчок в грудь и удар кулаком в лицо. Голова резко дернулась вбок, а скулу словно обожгло огнем.

– Доволен? – осведомился Канда, сверкая глазами.

От обиды кулаки сжимаются сами собой, а сердце болит, словно раненое.

– Юу, почему…

– Не называй меня по имени! – прорычал японец.

– Почему… – не обращая внимания на реплику друга, продолжал говорить ученик книжника, не поднимая глаз. – Почему ты позволяешь ему любить себя, а мне – нет?! – последние слова он выкрикивал на весь безлюдный коридор, где они сейчас стояли.

– Чем я хуже него?! Юу?! Почему так?! – выкрикивал Лави, сжимая все сильнее кулаки, не чувствуя, как ногти впиваются в кожу. – Ответь, почему?! – поднял на Канду полный обиды взгляд парень. Наступила тишина. Мечник не спешил с ответом, все так же смотря на рыжего экзорциста перед собой.

– Чш. Да люби себе, сколько влезет, – наконец, заговорил японец. – Но чтобы такого, как сегодня, больше не было, иначе я тебя собственноручно на тот свет отправлю. Тебя это тоже касается, мояши, – обращаясь к кому-то за спиной Лави, ответил Юу холодным, ничего не выражающим голосом. Резко обернувшись, ученик книжника увидел стоящего у колонны Аллена, пол под ногами которого был усеян бумагами. Он смотрел на пару экзорцистов подавленно и отчаянно.

– Я, кажется, помешал, – еле слышно пролепетал англичанин, собираясь уходить.

– Вот, – Канда достал из кармана скрепленную резинкой колоду и кинул ее в сторону Уолкера, но парень даже не поднял руку, чтобы поймать ее, и карты пролетели мимо. – Не стоит думать, что у меня настолько плохой слух, – бросил напоследок Юу и пошел по направлению к своей комнате.

– Аллен, – обратился к другу Лави, но тот, тепло улыбнувшись, прошептал: «Все в порядке», и, сорвавшись с места, побежал куда-то.

– Твою мать! – в сердцах воскликнул рыжий парень и, плюнув на пол, медленно отправился к себе.

Забравшись на кровать с ногами и раскрыв книгу наобум, Лави попытался сосредоточиться на написанном, но смысл слов так и не доходил до него, сколько бы раз он ни перечитывал одно и то же. В голову сейчас лезли абсолютно далекие от напечатанного мысли.

Конечно же, будущий историк знал, что Уолкер влюблен в Канду и что он поступает по крайне мере некрасиво по отношению к нему. Но ведь каждый имеет право на счастье, и он не виноват, что их с Алленом понятия о счастье совпадают. Да и Юу тоже хорош. Почему он дает любить себя, ведь было бы намного милосердней сказать четкое «нет» и, может, даже избить до полусмерти, чтобы неповадно было, чем давать возможность верить и надеяться на взаимность. Неужели Канда этого не понимает? Лучше безжалостная реальность, чем иллюзии.

– Черт! – Лави со всего размаху швырнул книгу в стену, и направился к старику-панде, уговаривать о новой миссии, чтобы позорно сбежать. 

***

В комнате слышится скрип пружин и сбившееся дыхание. На кровати сплетены в страстном танце два тела. Аллен тянется к губам Лави и целует его так страстно, что по подбородку стекает ниточка слюны, ногтями он царапает мокрую от пота напряженную спину любовника. Рыжий парень рычит, словно зверь, и вколачивается в податливое извивающееся тело под собой.

– Да, да, да! – стонет седовласый, подаваясь бедрами навстречу и лаская собственный член. Историк хватает парня за талию и заставляет сесть на себя.

– Ахх… да… ах… хаа… ааа… – Уолкер насаживает себя на член любовника, цепляясь за его спину, и чувствуя, как в бок впиваются чужие пальцы.

– Тебе…ах…хорошо? – закусывая губу, спрашивает Аллен, не прекращая двигаться, чувствуя, как все тело горит огнем.

– Очень… – на одном дыхании выпаливает Лави и припадает к приоткрытым губам. И снова поцелуй: страстный, мокрый, полный желания. Еще несколько яростных толчков, и Аллен выгибается, откидывая голову назад, а Лави прижимает его ближе к себе.

– Юу! – содрогаясь в экстазе, раздаются два голоса, после чего ученик книжника утыкается мокрым лбом в плечо англичанина, а тот обнимает его за плечи, пытаясь отдышаться.

И каждый из них представляет, что рядом – совершенно другой человек. Словно и не было закрытого гроба посреди переполненного зала. Словно не было удушающей тишины. Словно Линали, бившаяся в истерике в кабинете брата и не шептавшая, молившая проснуться, открыть глаза только что привезенного Канду, дергая при этом за порванный рукав формы друга, не стояла и не смотрела апатично пустыми глазами в одну точку, как сумасшедшая. Словно не было моря цветов, а Комуи, Бак и еще несколько человек из азиатского подразделения, словно сговорившись, принесли розовые лотосы. Словно сам Уолкер не видел, как именно такой лотос положили в гроб возлюбленного вместе с оставшейся целой рукоятью меча и осколками, собранными в мешочек. Словно Лави и Аллен не стояли около гроба, с трудом сдерживая эмоции. Словно после этого седовласый парень не кричал, вымещая всю боль, захлебываясь слезами, сжимая одежду на груди, где находилось разрывающееся от боли и отчаяния сердце, сидя в комнате на полу, а рыжий экзорцист не закрылся у себя и не разгромил все вокруг, плача. Словно не они встречались ночью перед гробом, после чего нашли утешение в ласках друг друга. Словно не они ходили в лес к надгробию и разговаривали с бездушным камнем. Словно во время секса они никогда не смотрят друг другу в глаза и не касаются волос, а после разрядки один не уходит к себе в комнату, чтобы каждый, засыпая, думал о японце. Словно и не умер тот, кто больше всех хотел жить. Словно парни не кричали в унисон в пик блаженства имя единственного, в чьей последней иллюзии они продолжают жить.